Nadezhda Zakharova

The huntress Nadezhda lives alone in the taiga. In between hunting, she writes local history books full of unique information, myths, legends and epics. What prompted her to pick up a gun and start killing wild animals and birds in the taiga? Why does she prefer solitude? Isn't she scared?

«Набережная» ведет летописный рассказ о жизни одной, казалось бы, ничем не примечательной набережной реки Камы в отдаленном районе Перми. Но не примечательна она лишь на первый взгляд. Внимательный зритель сможет уловить отсвет совершенно невероятных событий, настоящие жизненные переживания и истории, которые жители города невольно доверяют этим камням. Главное, внимательно наблюдать!

«Набережная» ведет летописный рассказ о жизни одной, казалось бы, ничем не примечательной набережной реки Камы в отдаленном районе Перми. Но не примечательна она лишь на первый взгляд. Внимательный зритель сможет уловить отсвет совершенно невероятных событий, настоящие жизненные переживания и истории, которые жители города невольно доверяют этим камням. Главное, внимательно наблюдать!

«Набережная» ведет летописный рассказ о жизни одной, казалось бы, ничем не примечательной набережной реки Камы в отдаленном районе Перми. Но не примечательна она лишь на первый взгляд. Внимательный зритель сможет уловить отсвет совершенно невероятных событий, настоящие жизненные переживания и истории, которые жители города невольно доверяют этим камням. Главное, внимательно наблюдать!

Режим «самоизоляции» из-за эпидемии коронавируса был объявлен в Перми 2 апреля 2020 года. Патрульные машины объезжали районы и через громкоговорители зачитывался призыв: «Граждане, просим вас оставаться дома». Было запрещено отходить от дома дальше, чем на 100 метров, и передвигаться по городу без пропуска. Разрешено было выгуливать собак, ходить в ближайший продуктовый магазин и в аптеку, при требовании соблюдать дистанцию и носить маски. Людям старше 60 лет было рекомендовано оставаться дома. Улицы и дворы патрулировались. В первую неделю карантина улицы оставались пустыми. Основными точками скопления жителей были продуктовые магазины и аптеки. К концу апреля люди стали чаще выходить на улицу гулять и угощаться ягодами ирги.

Колокол — единственный музыкальный инструмент, который используется в православном богослужении, и его связь с духовной культурой России невероятно крепка. В 2016 году известный техно-продюсер и диджей Филипп Горбачев прошел обучение у мастера колокольного звона, впоследствии став звонарем церкви Святителя Николая в Аксиньино. Такой интерес к православной культуре не случаен: испытав влияние Петра Мамонова, московский электронный музыкант верит в особую духовность русского танцпола. Этот фильм — попытка отразить ее через молитвенный опыт современного звонаря, под монашеской рясой которого скрывается красный комбинезон механика, обычный сценический наряд Горбачева. Следуя за Филиппом, внимательная к деталям камера пытается найти и ухватить то хрупкую атмосферу, в которой звук колоколов становится источником божественного откровения и превращает людей в братьев и сестер.

Колокол — единственный музыкальный инструмент, который используется в православном богослужении, и его связь с духовной культурой России невероятно крепка. В 2016 году известный техно-продюсер и диджей Филипп Горбачев прошел обучение у мастера колокольного звона, впоследствии став звонарем церкви Святителя Николая в Аксиньино. Такой интерес к православной культуре не случаен: испытав влияние Петра Мамонова, московский электронный музыкант верит в особую духовность русского танцпола. Этот фильм — попытка отразить ее через молитвенный опыт современного звонаря, под монашеской рясой которого скрывается красный комбинезон механика, обычный сценический наряд Горбачева. Следуя за Филиппом, внимательная к деталям камера пытается найти и ухватить то хрупкую атмосферу, в которой звук колоколов становится источником божественного откровения и превращает людей в братьев и сестер.

Маленькие истории, смена движения которых, возникает изнутри визуального образа: Поэт, читает стихи через зарешеченное окно, монгольская девочка зажигает огонь в печи и дует на пламя так, словно это волчий вой в степи. Как огонь, фильм вырастает из самого себя в ритме монтажа.

Маленькие истории, смена движения которых, возникает изнутри визуального образа: Поэт, читает стихи через зарешеченное окно, монгольская девочка зажигает огонь в печи и дует на пламя так, словно это волчий вой в степи. Как огонь, фильм вырастает из самого себя в ритме монтажа.

Маленькие истории, смена движения которых, возникает изнутри визуального образа: Поэт, читает стихи через зарешеченное окно, монгольская девочка зажигает огонь в печи и дует на пламя так, словно это волчий вой в степи. Как огонь, фильм вырастает из самого себя в ритме монтажа.

Маленькие истории, смена движения которых, возникает изнутри визуального образа: Поэт, читает стихи через зарешеченное окно, монгольская девочка зажигает огонь в печи и дует на пламя так, словно это волчий вой в степи. Как огонь, фильм вырастает из самого себя в ритме монтажа.

Each nameless person has to get their name. There’s no place where you can get such an acute feeling of the world and life as in a small neglected town on the edge of the earth. We collect intimate and genuine stories of the nameless people living between the wild northern taiga and an old Gulag prison, which still casts its grim shade on their joys and griefs.